Хозяйка Империи - Страница 103

103

— Ну вот, — сказал Оркато своим надтреснутым старческим голосом, в котором звучал, однако, детский энтузиазм. — Если ты потянешь за этот шнурок, госпожа, и отпустишь этот рычаг, вот тогда-то мы и узнаем, зря или не зря потратили время.

Его глаза радостно блестели, и притворный сарказм никого не мог обмануть; растрепанная, разгоряченная, забывшая о тяготах беременности Мара издала восторженный клич, совершенно не подобающий ее сану, и дернула за шнурок с кисточкой на конце.

Деревянное сооружение немедленно откликнулось: щелкнуло, ухнуло и выбросило из себя шнурок, колышек и прут. Хокану решил было, что видит перед собой игрушечный вариант боевой машины, предназначенной для забрасывания камней через стены осажденной крепости; однако он ошибся. На самом деле метательное плечо самодельной катапульты начало разворачиваться по дуге, посылая заложенные в него снаряды в сторону стройных рядов «неприятеля». Игрушечные солдаты падали и подскакивали в пыльном воздухе, а камешки с сухим стуком отскакивали от стен. Хокану инстинктивно увернулся, чтобы его не задели отлетающие рикошетом «камни», и вздрогнул, услышав ликующий вопль Мары.

Оркато-игрушечник захихикал от удовольствия и извлек фляжку из кармана под кожаным фартуком:

— Как насчет тоста во славу богов озорства и шалости?

Он предложил властительнице глотнуть из фляжки и замер, увидев Хокану.

— Смотрите-ка, что мы сделали, господин! — объявил он с мальчишеским воодушевлением. — Нашли способ, как насыпать соли на хвост властителю Джиро: он-то все бредит осадными машинами, а мы придумали машину, чтобы потрепать его собственные отряды!

Он замолчал, сделал солидный глоток, снова захихикал и предложил липкую фляжку хозяину. Мара первая заметила застывшее лицо Хокану.

— Что случилось? — с тревогой спросила она. С трудом маневрируя между рассыпавшимися солдатиками, она направилась к мужу. Видя, как угасает радость на ее лице, Хокану не мог выговорить ни слова.

— Всеблагие боги, — ахнула Мара, подойдя к нему и неловко пытаясь обнять.

— Несчастье с твоим отцом?

Она привлекла его к себе. Он ощущал ее трепет и знал, что горе жены непритворно. Его отец пользовался всеобщей любовью.

Хокану словно со стороны слышал свой неживой голос:

— Он умер естественной смертью. Без мучений. В своей постели.

«Игрушечник» протянул ему фляжку; Хокану принял ее и глотнул, не замечая вкуса содержимого. Однако этот глоток сделал свое дело: новый властитель Шиндзаваи совладал с собственным голосом и обрел способность собрать разбежавшиеся мысли.

— Будут торжественные похороны. Я должен там находиться.

Слишком хорошо он понимал, насколько уязвимыми в его отсутствие окажутся беременная жена и наследник, которым они не имели права рисковать. Предвидя ее вопрос, он покачал головой:

— Нет. Ты не отправишься со мной. Но я не допущу, чтобы ты осталась без защиты от наших врагов.

Она была готова запротестовать, но он опередил ее:

— Нет. Камацу все понял бы, любимая. Он действовал бы так же, как вынужден действовать я, — он убедил бы тебя собраться в дорогу и навестить свою приемную семью, которой ты слишком явно пренебрегала в последнее время. Отправляйся в Кентосани и воздай дань уважения императору Ичиндару. В лице моего отца он потерял стойкого защитника. Все сочтут вполне уместным, что ты побудешь во дворце и постараешься смягчить его горе.

Она прильнула к нему, и в этом движении он угадал и понимание, и благородство. Она не станет с ним пререкаться, но по тому, как она спрятала лицо, уткнувшись ему в плечо, он понимал, что она плачет о нем. И еще о том, что уродство политической жизни заставляет их разлучиться, хотя в час тяжелой утраты ее место — рядом с ним.

— Госпожа моя, — нежно сказал он и спрятал лицо в ее растрепавшихся волосах.

У него за спиной, осторожно ступая по полу, усеянному павшими сподвижниками Джиро, бесшумно покинул мастерскую старый игрушечник.

Глава 12. ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ

Крики толпы не утихали.

Солдаты Акомы, составляющие почетный эскорт госпожи, с трудом сохраняли строй под безжалостным напором спрессованных тел. Из сотен глоток вырывались возгласы, выражающие преклонение и восторг перед властительницей, удостоенной титула Слуга Империи. Сотни, если не тысячи, рук тянулись, чтобы коснуться хотя бы занавесок ее паланкина. Существовало поверье, что прикосновение, к носителю этого титула может принести удачу. Поскольку сама властительница находилась за пределами досягаемости, солдатам пришлось убедиться, что люди из простонародья готовы удовольствоваться прикосновением к ее наряду, а если и это запрещено, то, на худой конец, к занавескам. Всем был памятен случай, когда — еще до того, как император присвоил Маре столь высокое звание — она опрометчиво отправилась по делам в сопровождении небольшого эскорта, который сочла подобающим для такой вылазки. В тот раз переход по городским улицам закончился изрядным конфузом: когда она прибыла к месту назначения, ее платье и мантия, равно как и занавески, имели самый плачевный вид. Офицеры Акомы надолго усвоили этот урок.

С тех пор Мара никогда не отваживалась появиться на публике с эскортом численностью менее пятидесяти воинов. По мнению Люджана, даже этого количества было недостаточно. Простые люди так горячо любили Слугу Империи, что готовы были примириться с отдавленными пальцами ног, синяками и даже с ударом древка копья, лишь бы пробиться поближе к своему кумиру. Хуже всего было то, что они даже не обижались на грубость солдат, пытающихся их удержать. Они по доброй воле нарывались на серьезные увечья, когда рвались к паланкину, радостно выкрикивая имя властительницы.

103