Хозяйка Империи - Страница 164

164

Люджан ухмыльнулся:

— Ах, госпожа, но тогда тебе станут известны последние из моих хитростей! Если ты узнаешь, как доблестные воины умеют бесшумно подкрадываться и проползать тайком… разве ты когда-нибудь доверишь им охрану своих драгоценностей?

— Тем не менее я рискну доверить им это, если наша миссия будет успешно завершена, — ответила Мара с мрачным юмором. В первый раз она ощутила привкус трудностей, ожидающих ее на этих чужих берегах.

В последующие дни Мара не раз вспоминала поход через земли Цурануани перед ее первым замужеством. В тот раз ее целью было заключение союза с королевой чо-джайнов. Теперь, как и тогда, она ночевала в жалких укрытиях на голой земле, с ничтожно малой свитой. В том путешествии она проделала часть пути пешком, когда тропа оказывалась непроходимой для носилок с пассажиром. Тогда тоже приходилось спешить и продвигаться под покровом ночи, так как путь лежал через земли враждебных властителей.

Но в Цурануани имелись густые леса, почти джунгли, в которых можно было прятаться. Низко стелющиеся туманы скрывали ее отряд на рассвете и в вечерние сумерки, а носильщики тащили мешки со съестными припасами.

На каменистой почве Турила произрастали лишь травы и редкий кустарник, который представлял собой весьма относительное укрытие. По временам приходилось перебираться со склона на склон, смиряясь с холодными ветрами на высоких перевалах; а ее тонкие сандалии промокали насквозь от хождения по болотистым низинам. Острые листья камыша оставляли на лодыжках многочисленные царапины; руки, сжимающие прочный посох, загрубели от мозолей. Однажды отряд миновал деревушку, передвигаясь по пастбищу ползком при свете луны. Собаки лаяли на них, но спящие подпаски не пробудились.

Мара привыкла ко вкусу жесткой дичи, добытой с помощью луков ее воинов. Долгие часы и мили, проведенные на ногах, оборачивались болью в мышцах, о существовании которых она до сих пор и не подозревала. Как ни странно, она наслаждалась свободой и высоким, усеянным облаками куполом небес. Но самое большое удовольствие доставляло ей наблюдение за Камлио.

Длинные волосы девушки теперь постоянно были растрепаны и спутаны: впервые в жизни никакие служанки не заботились о ее прическе. Она перестала поджимать губы и бледнеть, когда с ней заговаривал кто-нибудь из воинов. Те немногие, которые пробовали подступиться к красавице, получили отпор и оставили ее в покое. Она ходила умываться к родникам с ледяной водой, а однажды робко предложила свою помощь у костра; при этом у нее скоро обнаружился настоящий дар поварихи. Она попросила Люджана обучить ее приемам обращения с боевым ножом. Эти уроки начинались в полумраке каждый вечер, и все могли слышать, как нежные воркующие интонации Камлио сменялись визгливой бранью рыночной торговки, когда брошенный ею нож пролетал мимо цели. Однако, сделав промах, она тотчас повторяла попытку опять и опять.

Люджан, казалось, сумел преодолеть сварливый настрой девушки.

— Знаешь, — сказал он однажды, — тебе стоило бы взять несколько уроков у Аракаси. В этом деле он непревзойденный Мастер и знает, как использовать каждый мускул запястья.

Камлио развернулась с такой яростью, что военачальник поспешил перехватить ее руку: он не был уверен, что она сейчас не всадила бы этот клинок в него самого.

— Боги! — возопила Камлио, оскорбленная до глубины души. — Да от кого же мне и нужно защищаться, как не от него?

Она рванулась прочь и унеслась в темноту.

Люджан смотрел ей вслед, укоризненно прищелкивая языком:

— Женщина, с нашим Мастером тайного знания никто не совладает в схватке на ножах. — Когда она скрылась из виду, он тихо договорил:

— Чтобы защититься от него, тебе не нужны никакие средства обороны. Если тебе взбредет в голову вырезать у Аракаси сердце… я думаю, он будет стоять смирно и даже поможет тебе это сделать.

Много позже, глубокой безлунной ночью, Мару разбудили звуки рыданий. Она мягко спросила плачущую девушку:

— Ты не хочешь больше никогда видеть Аракаси, и в этом все дело?

Бывшая куртизанка ничего не сказала, но ее рыдания понемногу утихли, и она наконец заснула.

Следующее утро выдалось пасмурным и холодным. Камлио, с разрумянившимися щеками, вернулась с охапкой хвороста для костра. Глаза у нее тоже покраснели.

— Он убил мою сестру! — выпалила она, обращаясь к госпоже, словно продолжая ночной разговор.

— Он убил по моему приказу Обехана, главаря тонга Камои, — поправила ее Мара. — А твою сестру поразили дротики Обехана.

Камлио швырнула всю охапку в костер, который только что развел Люджан; к небу взвился целый сноп искр и дыма.

Пастух-проводник разразился бранью на турильском наречии:

— Безмозглая девка! Твоя дурость может стоить нам жизни!

Люджан отреагировал первым. Он сорвал плащ, который был надет поверх доспехов, и набросил его на костер, а потом метнулся к стоящему поблизости ведру с водой и выплеснул ее на плащ, прежде чем тот успел загореться. Из-под складок потекли слабые струйки пара и ощутимо пахнуло горелой квердидровой шерстью.

— Подъем! — бросил он вестовому. — Свернуть лагерь. Завтрак отменяется, выступаем в путь немедленно. Этот дым могли заметить, и ради нашей госпожи мы должны убраться отсюда как можно дальше.

Оценив благоразумие военачальника Акомы, пастух бросил на него благодарный взгляд, и через несколько минут отряд Мары был уже снова в дороге, одолевая ручьи, овраги и другие преграды, которые мог предложить им скудный ландшафт здешних мест.

***

Через четыре дня проводник счел, что необходимость в столь суровых мерах предосторожности отпала. Он получил от Мары деньги и рискнул спуститься в долину, чтобы купить съестного на рынке расположенного там селения. Имперские цинтии могли бы вызвать нежелательный интерес, но они высоко ценились, и бесхитростные местные жители не озаботились вопросом о происхождении монет и того, кто их тратит. Мара заподозрила, что она была не первой из цурани, кого проводник вел по этой дороге. Контрабанда между Империей и Турилом была делом рискованным, но прибыльным, и не приходилось удивляться, если этим промыслом занимается человек, которого считают своим по обе стороны границы.

164