Хозяйка Империи - Страница 268

268

Мара взглянула вверх, на лица магов, поднявшихся перед ней. на дыбы; выражение этих лиц, столь непохожих на человеческие, вряд ли мог вполне понять хоть кто-нибудь из людей. У обоих крылья были развернуты в боевой стойке; они готовились противостоять общей мощи объединенной Ассамблеи. Их доблесть тронула Мару до слез.

— Да будет известно всем, мои добрые друзья, что, пока я живу, я не подведу вас. Мы восторжествуем или умрем вместе.

Она сразу отвернулась и обратила лицо вперед, чтобы решимость не изменила ей в роковые грядущие часы. С гордо выпрямленной спиной, величественная в причудливом парадном одеянии, расшитом золотом, Слуга Империи направилась к отверстию.

Мара с трудом прокладывала свой путь, ступая по комьям осыпавшейся земли, по осколкам штукатурки и плиток. Аракаси ненавязчиво приблизился, чтобы поддержать ее под локоть. Она благодарно улыбнулась ему: так отрадно было человеческое прикосновение после общества столь многочисленных чо-джайнов!

Наконец она вышла из туннеля, и голова у нее закружилась — от солнечного света уходящего дня, от великолепия сверкающих золотых доспехов.

У нее перехватило дыхание. Из-под золотого императорского шлема торчали пряди огненно-красных волос. Это Джастин! Это его волосы! — осознала она, и сердце глухо ухнуло у нее в груди. Облаченный в доспехи, подобающие Императору, ее сын отнюдь не выглядел ребенком. Мара встряхнула головой, напомнив себе, что наступает час его бракосочетания.

Мара пошатнулась, когда мальчик поклонился ей — все как положено, сын поклонился Матери. Впрочем, может быть, именно ей следовало бы поклониться ему до земли, как однажды она поклонилась Ичиндару?

Но потом мальчик выпрямился и издал совершенно неподобающий вопль.

— Мама! — закричал он и помчался к ней. Мара забыла про всю свою величавость и протянула руки ему навстречу. Сын бросился в раскрытые объятия

— выросший, окрепший и заметно возмужавший. Когда его руки обвились вокруг ее шеи, она сообразила, что ей теперь не нужно нагибаться, чтобы обнять его. Он раздался в плечах, и очертания его фигуры показались удивительно знакомыми. Он весь в Кевина, сообразила Мара; он вырастет таким же высоченным, как его отец. Это внезапное озарение заставило ее снова принять достойный вид.

Сын выпустил ее из объятий и взглянул на нее — глаза в глаза; в это мгновение ей показалось, что перед нею — его отец-варвар. А он произнес:

— Я готов. Благодетельная. Принцесса Джехилья ожидает.

Голос не повиновался Маре. Она потеряла двоих детей: Айяки и младенца, отравленного до появления на свет. Теперь ее единственный сын, оставшийся в живых, стоял, полный решимости и готовый отдать жизнь за ее честь. Это было больше, чем она могла выдержать.

Лицо Джастина вдруг сложилось в такую беззаботную гримасу, что Мара снова вспомнила былые дни и неотразимый юмор Кевина.

— Нам надо бы поторопиться, — сообщил он. — У Первой жены покойного Императора истерика все никак не кончится и весь грим, того и гляди, потечет.

Мара иронически поинтересовалась:

— А Джехилья? У нее тоже истерика?

Джастин по-мальчишески пожал плечами:

— Накричалась она вволю, а потом взяла и заперлась у себя в комнате. Тогда кто-то ее спросил, не желает ли она лучше выйти замуж за Омекана, с его-то пузом и седыми волосами, и она сразу позволила горничным войти.

«У девочки есть здравый смысл», — подумала Мара, заняв причитающееся ей место рядом с сыном и приготовившись войти в Тронный зал. Аракаси встал около хозяйки с другой стороны, чтобы поддержать в случае надобности, и никто, казалось, не заметил, что на нем все еще красуется роба мусорщика, когда распахнулись двери зала и фанфары возвестили о прибытии жениха.

Мара решительно шагнула вперед, чувствуя, как увлажнилась ее ладонь там, где она сжимала руку Джастина. Проходя сквозь стройные колонны жрецов Двадцати Высших Храмов, она гадала, не поразят ли ее боги насмерть за гордыню, за очевидную дерзость, с которой она посмела вообразить, что может сделать своего сына следующим Светом Небес, Девяносто Вторым Императором Цурануани. Однако представитель храма Джурана, бога справедливости, не выглядел недовольным, а верховный жрец Туракаму встретил ее едва заметной приветливой улыбкой. Отдельно от других, позади жреца Красного бога, стояли три фигуры, закутанные в черные саваны, — Сестры Сиби. Даже эти устрашающие персоны, казалось, подбодряли Мару, слегка наклонив головы. Когда Мара проходила мимо верховного жреца Джастура, бога войны, тот отсалютовал ей ударом кулака в латной рукавице по груди, и от этого салюта зазвенело драгоценное железо его панциря.

Мара сделала следующий шаг, потом еще один; постепенно к ней возвращалась уверенность. Когда она прошла дальше, жрецы высших и низших орденов начали попарно располагаться перед тронными ступенями, согласно природе представляемых ими богов. Так, жрецы Лашимы, богини мудрости, оказались вместе со жрецами Саланы, Матери Правды. Жрец Туракаму объединился с одной из Сестер Сиби, тогда как верховный жрец Джастура образовал пару с верховным жрецом Баракана, Повелителя Мечей.

Впереди, на Императорском возвышении, процессию ожидала маленькая белокурая девочка в сверкающей фате из золотой ткани; не приходилось сомневаться, что это и есть Джехилья. Горничные только что поправили ее головной убор, слегка сдвинув его назад. На лице девочки еще виднелись веснушки; как видно, она слишком много времени проводила под открытым небом, прогуливаясь в дворцовых садах. Хотя она и казалась бледной под краской и пудрой обязательного грима, однако, увидев Благодетельную, принцесса радостно улыбнулась.

268