Хозяйка Империи - Страница 217

217

— Гражданская война… — с болью проговорила Мара. — Если Джиро или любой другой властитель завоюет корону, нами станет править не Император, не окруженный почетом Свет Небес, а просто более прославляемый Имперский Стратег. Это будет сплав худших свойств обоих титулов, тогда как мы надеялись соединить лучшие.

Хокану внезапно шагнул к жене, обнял ее за плечи и притянул к своей груди, чтобы скрыть от всех ее слезы, которые — он видел это — готовы были пролиться. А потом сказал мягко и печально:

— Госпожа, не опасайся утратить мою поддержку. Никогда не опасайся этого.

Согретая его теплом, Мара тихо спросила:

— Так ты не будешь против?..

Хокану пригладил прядь ее волос, выбившуюся из-под головного убора. На его липе стали заметнее морщины, проложенные заботами и тяжелыми раздумьями.

— Я не могу притворяться, что мне нравится этот замысел, госпожа моего сердца. Но ты права. Из Джастина получится мудрый правитель, когда он станет взрослым. А до того мы, его защитники, будем продолжать сопротивление жестокостям Игры Совета и крепить единство нашей страны. Все народы Империи должны склониться перед объединенным кланом Джастина и Джехильи… и, боги свидетели, несчастная девочка заслуживает супруга, близкого ей по возрасту и склонностям. Она действительно была бы достойна жалости, если бы стала женой такого злобного и лицемерного честолюбца, как Джиро.

Словно почувствовав, какие горькие мысли сейчас теснятся в голове его жены — и о погибшем Айяки, и об опасности, нависшей над Джастином, — и как она в эту минуту нуждается в утешении, Хокану решил, что другие дела могут обождать, и поднял любимую на руки. Нежно прижав ее к своей кирасе и покачав, как качают маленьких детей, он вынес ее из канцелярского зала. Когда Хокану свернул по коридору в сторону опочивальни, он бросил через плечо Сарику:

— Если вы привезли из Турила какие-нибудь средства, способные остановить руку Ассамблеи, помолитесь богам, чтобы эти средства сработали. Ибо, если я не ошибаюсь, очень скоро мы встретимся на поле битвы с Джиро из Анасати.

***

Оказавшись в уединении господских покоев, Мара нетерпеливо уперлась руками в грудь мужа, стараясь высвободиться из его объятий.

— Так много дел и так мало времени!

Не обращая внимания на ее сопротивление, Хокану наклонился и уложил ее на пышные подушки супружеского ложа, и только привычная быстрота движений позволила ему удержать ее за запястья, когда она попыталась вскочить на ноги.

— Госпожа, мы не захвачены врасплох. Благодаря Аракаси мы не оставались в неведении того, что происходит. Кейок более искусный стратег, чем я или ты, и Сарик не станет терять время зря; он сообщит им без промедления, что необходимо позаботиться о поддержке притязаний Джастина. — Когда Мара обожгла его яростным взглядом, он бесцеремонно встряхнул ее. — Дай себе хотя бы час отдыха! От этого никому не будет хуже. Пусть твой военачальник посоветуется с Ирриланди и Кейоком и пусть исполняет свою работу! А через час — после того как он успеет собраться с мыслями — мы можем созвать Совет и сообща выбрать самый разумный способ действий.

На Мару снова навалилась усталость.

— Что ты думаешь о северных поместьях Шиндзаваи? И не опасаешься ли подвоха со стороны твоего кузена Девакаи?

— Нет, — отрезал Хокану. — Я же унаследовал от отца такого превосходного советника, как Догонди. Отец во всем на него полагался, особенно когда сам надолго оставлял поместье — а этого часто требовала его должность Имперского Канцлера. Догонди так умен и опытен, что мало кто может с ним сравниться, а теперь, когда заработала наша цепочка гонцов, уже до завтрашнего заката он узнает о необходимости поддержать Джастина. Они с Инкомо — закадычные друзья. Доверься знаниям и опыту твоих испытанных офицеров, властительница. Я уж не говорю, что ты самым бессовестным образом переманила на свою сторону моих собственных слуг. Любой из тех, кто носит синие доспехи и ливреи Шиндзаваи, жизнь за тебя отдаст без колебаний, но только не в том случае, если ты прямо сейчас вмешаешься в их работу, отстаивая собственное мнение — поневоле поверхностное, потому что ты не знаешь всего того, что знают они.

Дрожь, еще более сильная, снова пробежала по телу Мары.

— Как же я обходилась без тебя все эти месяцы? — упавшим голосом вымолвила она. — Конечно, ты прав.

Хокану почувствовал, как ее отпустило напряжение. Когда он счел это безопасным, то выпустил ее из объятий и взмахом руки приказал горничной снять с госпожи дорожное платье. Женщина приступила к исполнению своих обязанностей, но вскоре он почувствовал, что не может противиться искушению принять участие в этом процессе. Когда было снято верхнее платье, а на нижней сорочке развязаны шнурки, он нежно провел руками по ее телу.

— Какое печальное возвращение домой, — тихо произнес он.

— Будь моя воля, все было бы по-другому, супруг мой. Мне так тебя недоставало!

Они осознавали только присутствие друг друга; горничная с тем же успехом могла быть невидимкой.

Хокану улыбнулся:

— А мне — тебя.

Он потянулся, чтобы расстегнуть застежки своей кирасы, но потом не смог сосредоточиться даже на этой простой задаче, когда нижняя сорочка Мары упала на пол. От вида его любимой супруги, пусть даже усталой и покрытой дорожной пылью, с распущенными растрепавшимися волосами, у него перехватило дыхание. Она заметила его смущение и смогла наконец улыбнуться, а потом стала расстегивать пряжки на доспехе, и это продолжалось, пока его губы не прижались к ее губам, и он крепко поцеловал ее. После этого ни он, ни она уже не заметили, как горничная, довершив начатое хозяйкой, поклонилась обоим супругам и неслышно покинула опочивальню.

217