Хозяйка Империи - Страница 69

— Кроме того, у меня есть и другие сыновья.

Глава тонга Камои подал сигнал, и его приспешники собрались вокруг него. Повинуясь следующему приказу магистра, они быстро, в полном молчании выскользнули из склада, оставив мертвых лежать как лежали. Оказавшись в одиночестве на арене совершившейся бойни, Обехан — невидимый для глаз ни одного из смертных — достал из своей туники маленький клочок пергамента и подбросил его к ногам убитого сына. Золотая цепь привлечет внимание уборщиков мусора; тела будут найдены и обысканы любителями поживы; на бумагу обратят внимание при последующем дознании. Когда глава преступной общины повернулся на пятках, чтобы направиться к выходу, клочок пергамента с красно-желтым оттиском печати дома Анасати слетел на половицы, все еще липкие от недавно пролитой крови.

***

Первый приступ боли захватил Мару перед самым рассветом. Согнувшись в три погибели, она постаралась подавить вскрик. Хокану мгновенно стряхнул сон. Его заботливые руки сразу же коснулись жены.

— Что с тобой?

Боль отпустила. Мара приподнялась, опершись на локоть, и выждала несколько секунд. Ничего ужасного не произошло.

— Спазм какой-то, только и всего. Извини, что потревожила тебя.

В предрассветном полумраке Хокану внимательно присмотрелся к ее лицу. Он бережно отвел от лица спутанные волосы Мары. Улыбка, которой она так давно не видела, снова подняла кверху уголки его губ.

— Малыш?..

Мара засмеялась от радости и облегчения:

— Думаю, да. Он, наверное, вздумал брыкаться, когда я спала. Очень бойкий.

Хокану нежно провел ладонью по щеке, шее и плечу Мары, а потом нахмурился:

— Такое ощущение, что тебя знобит. Она пожала плечами:

— Да, немножко.

Его беспокойство усилилось.

— Но утро такое теплое! — Он снова притронулся к ее виску. — И на лбу у тебя испарина.

— Пустяки, — быстро возразила Мара. — Скоро все пройдет.

Она закрыла глаза, с неудовольствием подумав, что причиной ее недомогания могут оказаться чужеземные напитки, которые она с таким увлечением пробовала накануне.

Хокану почувствовал ее колебания:

— Позволь, я позову к тебе лекаря.

Приход домашнего целителя именно сейчас показался Маре совсем неуместным: не хотелось нарушать первые минуты сердечной близости с Хокану, которой она так долго была лишена.

— У меня уже были дети, муж мой. — Сказав это, она тут же постаралась смягчить невольную резкость тона. Я здорова.

Тем не менее завтракала она без всякого аппетита. Чувствуя на себе испытующий взгляд Хокану, она поддерживала легкую беседу и старалась не придавать значения жгучему покалыванию, которое время от времени пробегало по ноге. Она уверяла себя, что нога просто затекла от долгого сидения. Раб, служивший отведывателем, выглядел вполне здоровым, когда выносил подносы во время завтрака.

Наконец явился со своими табличками Джайкен, и Мара с головой зарылась в просмотр торговых донесений, благодарная уже за то, что ее предрассветный спазм как будто отогнал отчуждение Хокану. Он дважды заглянул к ней — в первый раз, когда надевал доспехи для воинских учений, а второй — перед тем, как принять ванну.

Через три часа боль разыгралась уже всерьез. Засуетились лекари, пытаясь хоть как-то унять мучения госпожи, когда ее, задыхающуюся, уложили в постель. Оставив на столе недописанное письмо отцу, Хокану поспешил к жене. Не отходя от нее ни на миг, он держал ее за руку. Он сохранял безупречное самообладание, чтобы его страх не усилил ее страданий. Однако ни травяные снадобья, ни массаж не приносили облегчения. Спазмы сотрясали тело Мары, взмокшее от обильного пота.

Старший лекарь, прижимавший руки к животу Мары, с озабоченным видом кивнул своему помощнику.

— Пора? — спросил Хокану.

Ответом ему был еще один кивок; лекарь продолжал свои хлопоты, а помощник вихрем помчался из комнаты, чтобы срочно отправить посыльного за повитухой.

— Но почему же так рано? — настаивал Хокану. — Ты уверен, что ничего не упущено?

Во взгляде лекаря мелькнуло раздражение.

— Всякое случается, господин консорт. А теперь сделай милость, оставь свою супругу и пришли сюда ее горничных. Они лучше тебя знают, в чем она сейчас нуждается. Если тебе трудно оставаться в бездействии или ты хочешь как-то отвлечься, то можешь попросить поваров нагреть воды.

Хокану не последовал совету лекаря. Он наклонился, поцеловал Мару в щеку и прошептал ей на ухо:

— Моя отважная повелительница, богам должно быть известно, как ты мне дорога. Они сохранят тебя в безопасности и сделают легкими твои роды, а если нет — небеса ответят мне за свой недосмотр. Моя мать всегда говорила, что дети, в чьих жилах течет кровь Шиндзаваи, очень спешат появиться на свет. И кажется, это наше с тобой дитя не хочет отставать от своих родичей.

Мара успела ответить ему нежным пожатием руки, прежде чем его оттащили от постели слуги, которые, повинуясь краткому приказу лекаря, попросту вытолкнули консорта Акомы из его собственных покоев.

Хокану не отводил взгляда от жены до последнего мгновения, пока не сдвинулись дверные створки. Оставшись в коридоре, он было подумал, не послать ли за вином. Впрочем, он тут же отказался от этого намерения, потому что припомнил: как-то раз Мара рассказала ему, что ее постылый первый муж напился до бесчувствия по случаю рождения Айяки. Накойе тогда пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить его протрезветь и выслушать радостную весть.

Хокану не мог допустить, чтобы запах вина из его рта хотя бы на секунду вызвал у Мары тяжелые воспоминания, когда он сможет подойти к ее постели. Неспособный думать ни о чем, кроме того, что сейчас происходит с его обожаемой женой, он безостановочно мерил шагами коридор. Он невольно прислушивался к каждому звуку, доносившемуся из-за дверей спальни, пытаясь истолковать его значение. Торопливые шаги ничего не могли ему поведать. Но когда наступала тишина, тревога нарастала еще больше. Он внутренне кипел оттого, что таинство родов не оставляло ему никакой возможности вмешаться и помочь. Потом его губы искривились в полуулыбке: ему пришло в голову, что эта отвратительная, сводящая с ума мука незнания сродни тому чувству, которое испытывает жена, когда ее мужа посылают в сражение.